Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ]
— Так мне это и надо. — Хотя думал, что просто банщицы девушки. — Сейчас здесь это обычное дело:
— Если поэт, то это обязательно и поэтесса, как Зинаида Гиппус. А если критик или переводчик, то уж не кто иной, как Щепкина-Куперник.
Любовница-комиссар — так Коллонтай. И они так ему и представились:
— ЩеКа. — И:
— Кали.
— Вы меня уже шокировали тем, что действительно оказались здесь — я думал это шутка — не надо врать дальше, окей?
— Вы американец? — спросила Артистка — Щепкина.
— Надо было сразу так и сказать, — подошла Коллонтай.
— Выведете нас, пожалуйста, отсюда, — сказала Артистка.
— А вы мне что?
— Мы тебя попарим, — сказала Коллонтай.
— Этого недостаточно, — сказал Тро.
— Как тебя звать, кстати?
— Тро, да именно так для друзей. Обе дамы шагнули назад и чуть не упали, споткнувись о скамейку.
— Что такого я сказал? Вам не понравилось мое имя?
— Еще один предатель, — сказала Кали.
— Вы должны сменить имя, — сказала Арт.
— Здесь был уже один Дро, первое, что мы сделаем, когда выйдем отсюда, уничтожим этого предателя.
— Он бежал без нас. Прежде, чем намылиться Тр-й подошел к банщику, сидящему за окошком в отдельной каморке, и спросил:
— Правда ли, что Кали и Арт не могут покинуть эту баню уже примерно месяц? Точнее, он хотел так сделать, но решил еще подумать, прежде чем спрашивать такую чушь, поэтому да, вышел, но уже намыленный.
— Оденьтесь, оденьтесь, — банщик замахал руками, — я с абсолютно голыми клиентами не разговариваю.
— Почему?
— Некультурно. У нас в деревне так не делается. Если уж разговаривать по-человечески, то надо разговаривать всем.
— Разговаривать всем?
— Да, чтобы разговаривать по-человечески, надо раздеваться всем.
— И да: вы что-то хотели спросить?
— Да. Да-а. Да-а-а.
— Что?
— Что-то хотел, но лучше спрошу потом, когда оденусь. Он уже дошел до парной, когда вспомнил, что хотел спросить глупость:
— Можно ли покинуть эту баню, если уже всё — надоело париться? а. И улыбнувшись поднялся по ступенькам парной. А как говорится:
— Тут уже были.
— Простите, леди, но после, после, я парюсь только в одиночестве.
— Здесь правила устанавливаем мы! — мягко рявкнула Арт.
— Да не парься ты? — Кали ударила его под коленки, и Тро присел немного. Она приставила ладони к его голове, и спросила ласково:
— На кого похож?
— Заяц, — сказала Артистка Щепкина.
— Кролик, может быть? — Кали заглянула сбоку.
— А дальше вы скажете, что кролик и заяц вместе образуют слово Коза.
— Неправда, неправда, — защебетала Арт.
— Да, — поддержала ее Кали, — а р-р-р где?
— Ры-ы-ы, — зарычал Тро, и встал не четыре ноги. Одна леди села на него верхом, и слегка повернувшись, похлопала по заднице веником. Другая надела на шею веревку и потащила, как осла вперед.
— Ты понял? — спросила одна.
— Что я… в том смысле, что вы здесь главные? Да, конечно.
— Нет, что мы теперь вместе.
— Куда ты — туда и мы.
— Хочешь оставаться здесь навсегда?
— Нет. Думаю, что нет.
— Тогда пойми: выйти отсюда мы можем только вместе.
— Да, да, конечно, — ответил Банный Заяц, как предложили пока звать его дамы, — я попробую.
— Попробую, что?
— Ну-у, то, что вы просили, естественно.
— Ты что просила? — спросила одна у другой, а другая ответила — А ты?
— Я ничего не просила, и знаешь почему?
— Я никогда ничего не прошу! — ответили они хором.
— Более того, добавила Кали, мы даже не будем тебе приказывать.
— Ты должен до всего додумываться сам, — сказала Арт.
— Но я не понимаю, как?
— Мы будем тебе это Предсказывать! Ключевое слово прозвучало, и Тро согласился на все, кроме Банного Зайца.
— Может быть — Кро?
— А разница? Уж лучше я буду помнить своё родное имя.
В белых с розовым и голубым простынях они сели у самовара у Улуном, тортом и конфетами.
— Я не люблю конфеты, — сказала ЩеКа, — кто это заказал?
— Ты не привозил с собой? — спросила Кали.
— Так нет, я тоже не люблю, — ответил Американец, как про себя он решил попросить их называть его.
— Да банщик, скотина, притащил, — констатировала Арт. И добавила:
— Иди сюда Веник. Мы зовем его Веник, — обратилась она к Американцу.
— Это ты, может быть, зовешь его Веник, а я Тазик, — сказала Ками, и мило, точнее:
— Глупо, — улыбнулась.
— Веник-Тазик! — со смехом крикнул Тро, — подь сюды.
— А ты что здесь надзиратель, чтобы вот так запанибрата разговаривать с нашим банщиком? — спросила Артистка. А Коллонтай добавила:
— Я буду звать его Надзиратель.
— Я согласен. Но по-американски.
— А как по-американски?
— Супер.
— Супер?
— Супер-Супер.
— Он хочет над нами возвыситься.
— Ты хочешь над нами возвыситься, котик?
— Точнее, Кролик?
— Супервайзер здесь я, — раздался голос, как будто с небес, так как люди не видят обслуживающий персонал в упор. И хотя все здесь были инопланетянами, не считая Американца и Пархоменко, а именно он был послан Вильямом Фреем, по партийному псевдониму:
— Ильинский, — сторожить инопланетянок. Хотя никто не считал их инопланетянками, а наоборот. Но этот Старый пень уперся, что:
— Это должны быть Инопланетянки, и… и надо было проверить.
— Нет, вы послушайте, — сказал Супер, — он говорит, что он Супер.
— Так это само собой, — сказала Кали, — он и поставлен сюда за нами наблюдать.
— Вы знали? — спросил Пархоменко с тремя горшочками пельменей в сметанном соусе.
— Я буду с ним драться за право называться Супервайзером.
— Да? — попросила подтверждения Кали, а Арт добавила:
— Хорошо, мы посмотрим. И американец Кро сказал, что знает один прием, который банщик супервайзер не ожидает.
— Давай, покажи, — сказала Кали и по забывчивости проглотила, взяв прямо ложкой, кусок торта граммов на триста. От удивления Пархоменко рассмеялся. Почему? Ну чё-то делать надо, если такое удалось увидеть в первый раз. Америкэн Бой удирал по подносу. Снизу ногой. Пельмени выскочили из своих горшочков — как сказала Кали:
— Видимо, тоже от радости, что стали, наконец, свободны.
— Ложись! — закричал Американец. И банщик лег. Наконец дамы сжалились, и попросили его присоединиться к ним, предварительно также попросив:
— Приготовить всё заново.
— Я был контужен, — сказал Пархоменко, когда сел за стол вместе со всеми своими пельменями.
— Где?
— На поле боя.
— Ты уже показал, как умеешь сражаться, — сказала Арт.
— Да, видимо, я еще боюсь испуга, — сказал банщик.
— Хорошо сказано: боюсь испуга, — резюмировал Америэн Бой. Он взмахнул рукой, пытаясь опять напугать банщика, но Пархоменко неожиданно ее поймал.
— Итс май фиш, — сказал он, и повел руку на перелом. Кро закричал, и сбил головой самовар с кипятком. Он упал прямо на Артистку. Она успела сказать:
— Ты можешь испортить мне лицо, — и выпорхнула прямо из-под струи водопада. Верхний — как прозвал себя сам Тр-й, — даже воскликнул от удивления:
— Это инопланетянка! — И добавил: — Для человека она слишком быстра.
— Он верит в инопланетян, — заржал банщик.
— Ты сам в них веришь больше, чем я, — сказал Американец, и провел банщику левый боковой. Пархоменко перевернулся несколько раз по полу и затих.
— Полный бардак, — сказала Кали, и опять съела свои триста торта.
Но, как говорится:
— Всем хватит — этот торт на три килограмма. Большой, большой!
— Этот банщик не зря учился на Подготовительных Курсах, — сказала Кали, — я приглашу его часа на полтора в парную, чтобы сахарно-шоколадно-масляные поросятки не успели сделать меня коровой.
Окей?
— Нет, нет, — сказал Америкэн Бой. — Давайте сначала займемся Предсказанием, чтобы выйти отсюда.
Не успел Америка вынуть из черного с двумя замками, профессорского портфеля приспособление для Предсказания, как банщик, который едва успел уползти в свое потенциальное убежище — опять вернулся.
— Чё, еще дать? — нагло спросил Америкэн Бой, но дамы на него набросились, что, мол:
— Дай человеку слово сказать. — А другая:
— Я же ему обещалась дать в парной, может он за этим и пришел уже. — Без знака вопроса. Впрочем, я так его редко ставлю. А зачем заниматься тавтологией, если и так всё понятно. Вот если я и сам уже не понимаю:
— Вопрос это или ответ, тогда да:
— Ставлю наугад знак вопроса. — Ну, примерно, как Гегель предсказывает Историю:
— Может, Да, а вдруг и:
— Нет? — Только в виде исключения из правил.
— Кончили? — спросил Пархоменко, — разрешите ошарашить?
